С точки зрения вечности, нью-йоркский мультиинструменталист Чарльз Гейл имеет наибольшие шансы войти в историю из всех американских джазменов, которые до последнего времени выпускали у нас свою музыку. К 2003 году, когда 64-летний Гейл впервые выступал в России и когда были сделаны эти записи, он оставался одним из немногих участников новоджазовой революции 60-х, не изменившим эстетике «бури и натиска» Джона Колтрейна и Альберта Айлера. Он предпочел стоять с саксофоном на улицах нью-йоркского Даунтауна, чем сдаться на милость поп-музыки (за что удостоился неожиданной похвалы альтернативного киноактера Генри Роллинза). И в конце 80-х дождался своего часа.На концертах кажется, что Гейл без особой логики переходит от экстатичного фри-джазового тенор-саксофона к «угловатой» фортепьянной лирике в духе Телониуса Монка, но на деле он совершает путешествие чуть ли не по всей истории нового джаза. Поэтому напрасно продюсеры объединили две записи - московскую и архангельскую: в каждом выступлении Гейла просматривается определенная логика и целостность. Но все равно это настоящая коллекционная редкость, цена которой со временем будет только возрастать!Дмитрий Ухов, журнал "АудиоВидео"